Социальный капитал — это то, что не уместишь в один чемодан, не пропишешь вот так сразу в адресной книжке, не оценишь с точки зрения прибыли или убытков. Это все социальные связи в жизни, каждая из которых оставляет свой след — где-то неизгладимый, где-то почти незаметный, но в любом случае формирующий определенные ценности, принципы и нормы поведения.
Американский социолог Марк Грановеттер разделил все социальные связи на две группы по длительности и качеству контактов: сильные (семья, родственники, близкие друзья) и слабые (знакомые, знакомые знакомых, коллеги и соседи), объясняя, что сила на самом деле за последними и что нельзя недооценивать минутное общение в лифте или в офисе у кофемашины. Исследователь утверждал, что именно слабые связи расширяют наш кругозор, развивают нейропластичность и дают новые возможности, в том числе для продвижения по карьерной лестнице. Сильные же связи не обогащают информацией — она соотносится с той, которая уже у нас есть.
Впрочем, именно общение с семьей и друзьями зачастую генерирует энергию для того, чтобы хотелось общаться с кем-то еще. Сильные связи (если мы говорим о связях не только крепких, но и здоровых) — это про эмоциональную вовлеченность, одобрение, поддержку и помощь, желание часто видеться и проводить много времени вместе. Более того, они закладывают те самые рельсы, по которым едет наш судьбоносный поезд.
Основная работа здесь отведена матери или «фигуре, ее замещающей», и начиная с 2,5–3 лет — в не меньшей степени отцу, бабушкам и дедушкам, сестрам и братьям. От того, как взаимодействуют врожденные паттерны ребенка и сформировавшаяся вокруг него среда, как эта среда отвечает на его потребности (или не отвечает, или отвечает не так, как он того требует), зависит адаптация на определенном этапе развития или фрустрация, которая этой адаптации мешает. Именно фрустрация, переживание травматического опыта, и закаляет сталь, то есть создает характер, основные черты личности, через которые мы потом взаимодействуем с миром.
Важное значение при этом, продолжает Дарья Панкратова-Бородина, имеет такой механизм как импринтинг (от англ. to imprint — оставлять след, запечатлевать, отмечать), когда в мозг «впечатываются» образы и модели поведения, которые мы легко распознаем и перенимаем. И здесь снова вырисовывается фигура матери: именно ее взгляд мы ловим младенцами, именно ее запах чуем за версту, именно за ней беспрекословно следуем. Импринтинг работает на подсознательном уровне, поэтому даже то, что мы выбираем партнеров, похожих на мать или отца, не выдумка эзотериков, а доказанный факт.
Этим можно объяснить стремление сохранить близких друзей, с которыми у нас, вероятно, уже разные интересы (с родителями ведь они тоже зачастую разные), и то, что нам сложнее выстраивать отношения с новыми людьми. «Базово это так. Но лишь для кого-то. Есть люди, которые ориентируются на единомыслие, изменения, наличие общих ценностей. Для них самые сильные связи — те, которые сформированы во взрослом возрасте», — говорит психотерапевт, добавляя, что все зависит от гибкости человека. Она приводит исследование нейроэндокринолога и популяризатора науки Роберта Сапольски, согласно которому 95% людей не станут слушать новую популярную музыку, если им больше 35 лет, подтверждая, что чем мы моложе, тем пластичнее и восприимчивее к новому. Но нельзя сбрасывать со счетов оставшиеся 5%.
От гибкости зависит и то, насколько драматичной для нас становится потеря сильных связей и можем ли мы их замещать качественно новыми контактами. Но терять их в любом случае нежелательно, особенно если речь идет о семье, добавляет Панкратова-Бородина: «Взаимосвязь здесь такая плотная, что она нас формирует. Мы как будто лишаемся фундамента, корней». Поезд без рельсов двигаться не может, пусть сегодня и придумывают транспорт, действующий благодаря силе электромагнитного поля.
«Не из движения „от“ (от обиды, осуждения, разницы в интересах и характерах), иначе формируется внутренний конфликт, в котором человек вязнет, а из движения „к“ (к признанию, вкладу, благодарности за рождение и воспитание)», — комментирует психотерапевт. От этого зависит качество общения и времяпрепровождения, которому придают красок локации для совместного отдыха с семьей и друзьями.
В новом жилом комплексе SOUL, расположенном в уютном районе Аэропорт, подобных локаций множество, неспроста он получил такое название (в переводе с английского soul — «душа»). Это не массив безликих многоквартирных домов, а «ламповый» квартал с внутренней территорией и всей необходимой инфраструктурой. Следуя идее, что дом — это не место, а ощущение, архитекторы позаботились об уюте и источниках эмоций. Например, разбили внутри ЖК целую площадь в духе европейских городов — под открытым небом, не заслоненным высотками, в окружении щедро насаженной зелени, с видом на фонтан, а также с летними террасами, куда приятно спуститься за бокалом апероля после домашней рутины.
Здесь также предусмотрены спешелти-кофейни, где можно уединиться для теплых разговоров с близкими, и рестораны для проведения семейных праздников в двух шагах от квартиры. Даже лобби организовано так, будто это атмосферный загородный дом, чтобы вы отбросили все лишнее и сконцентрировались на важном: оставили в специальной комнате велосипед, не прерывая увлеченный разговор, начатый во время заезда по Тимирязевскому парку, или написали в тишине открытку от руки и отправили через расположенный здесь постамат вместе с посылкой. SOUL и сам подкидывает идеи для того, чтобы сделать сильные связи еще сильнее, буквально на каждом шагу напоминая позвонить маме или другу детства, чтобы пережить этот опыт вместе.
Если рассматривать нашу жизнь как кино, где мы — главные герои, то сильные связи — это актеры второго плана, а слабые были бы указаны в титрах как «друг на вечеринке», «бариста 2», «мужчина в желтом комбинезоне». Они не имеют прямого влияния на развитие сюжета, но все же без них он был бы неполным. А иногда «бариста 2» может дать такой совет главному герою, что тот откроет для себя новые возможности и решит действовать совершенно по-другому.
Перед тем как сделать вывод о силе слабых связей, Марк Грановеттер взял интервью у людей, которые нашли работу благодаря своим контактам, обнаружив, что в 84% случаев роль сыграли случайные знакомые, а не родственники или друзья. Кандидат социологических наук, CEO «Агентства социальной информации Санкт‑Петербург» Илья Мельник объясняет этот парадокс так: «Слабые связи дают доступ к уникальным ресурсам за счет выхода за рамки нашего тесного круга общения. Наши близкие обычно из той же среды и имеют похожие контакты. А вот знакомый из другой сферы может посоветовать вакансию, о которой мы не знали».
Но это не все преимущества. Жизненный опыт, отличный от нашего, позволяет посмотреть на любую проблему с другого ракурса, генерировать свежие идеи. В доказательство — эксперимент исследователя Бернардо Монечи: он предложил посетителям Выставочного дворца в Риме соорудить различные фигуры из безграничного запаса кубиков Lego, предварительно выдав участникам RFID‑метки, которые отслеживали социальное взаимодействие. В результате самые сложные и эффектные конструкции были построены группами людей, которые едва знали друг друга. Илья Мельник также приводит в пример данные социолога Лин Лофланд, согласно которым наличие слабых связей повышает наши творческие способности. «Это действительно не только про выгоду, но и про обогащение опыта», — добавляет он.
примерно 50:50.
Но некоторым намного труднее заводить новые знакомства. Значит ли это, что у них гораздо меньше шансов на успех? Мельник утверждает, что даже замкнутые люди сегодня могут найти комфортный для себя способ расширить круг общения. Например, «ламповые» встречи и мероприятия по интересам, где проще знакомиться с похожими людьми. Или форумы, чаты, сетевые сообщества, посвященные хобби, где также можно пообщаться с единомышленниками. «Главное — делать это регулярно, тогда и реальное общение будет даваться легче», — говорит Илья Мельник.
По словам социолога, есть и другие препятствия. Например, урбанизация («в больших городах люди более отстранены и замкнуты, меньше общаются с соседями и коллегами»), загруженность на работе («многие проводят в офисе по 10–12 часов, после этого уже не до знакомств») и распространение виртуального общения, которое частично вытесняет реальное. Особый вклад в это внесла пандемия, существенно изменив общественный ландшафт. Тем временем офлайн остается предпочтительным каналом для установления именно качественных связей, как сильных, так и слабых.
Здесь все располагает к тому, чтобы новые знакомства заводили даже те, кому делать это сложно. Поводом может стать любая деталь, будь то полевые растения, у которых хочется остановиться и сфотографироваться, или полки для буккроссинга, предусмотренные в лобби. Но во всех проявлениях и красках социальная жизнь сконцентрирована на «Изофабрике».
Это атмосферное общественное пространство, объединившее жилые здания и восстановленное с особым трепетом и уважением к эскизам архитектора Георгия Гольца 1933–1941 годов. Реставраторам удалось сохранить аркаду на восьмигранных колоннах, круглые окна и расписные деревянные карнизы, а современность в это все вдохнут предусмотренные здесь активности. Адепты ЗОЖ смогут встречаться в студии йоги, арт-экспериментаторы — на мастер-классах по лепке, графике и живописи, а те, кто постоянно ищет новое, — на авторских лекциях, охватывающих разные темы, от импакт-экономики до развития soft skills.
Также в здании появится коворкинг, который позволит формировать новые слабые связи во время рабочего дня, а не после. И это не говоря уже о ресторанах и кафе, где можно как провести деловую встречу, так и пересечься с соседями, чтобы узнать их лучше.
на 17% счастливее.
Общественные пространства развиваются вместе с потребностями общества, в том числе в социальном капитале. А еще — с желанием застройщиков предложить людям нечто новое, вывести их за рамки привычного опыта.
«Сначала появились комнаты для консьержа, затем — зоны для мойки собачьих лап и хранения колясок и велосипедов. Но этого стало мало, поэтому теперь мы видим еще и красивые лобби, библиотеки, коворкинги», — делится Степан Бугаев, основатель студии «Точка дизайна», руководитель профиля «Дизайн интерьера» в Школе дизайна НИУ ВШЭ. Если говорить про нетворкинг, то, по его мнению, пространства не просто подстраиваются под эту идею, а зачастую ее задают, притягивая людей со схожими взглядами, интересами и ритмом жизни. Определенные музеи, рестораны и кафе буквально становятся местом встречи единомышленников.
Впрочем, здесь тоже важно не столько само место, сколько ощущение. Бугаев объясняет, что людям приятнее встречаться и общаться там, где они чувствуют совпадение со своими ценностями и ценностями компании, если мы говорим про рабочие встречи. Кто‑то предпочитает вести переговоры расслабленно в лаунджах, а кто‑то постоянно на бегу, поэтому идеальный вариант для них — ближайшая к офису или дому кофейня. Интерьер тоже воспринимается интуитивно.
«У хорошо сделанного дизайна нет правил, — утверждает эксперт. — Нельзя точно сказать, что дерево определенно лучшее решение, а бетон — худшее».
Однако для качества нетворкинга точно можно отметить такие характеристики пространства, как тишина, хорошее освещение и зонирование, чтобы столы не стояли слишком близко друг к другу, угрожая приватности разговоров.
